Опять зарделась. А не надо вопросы такие задавать.
И тут она ко мне нежится, и за подбородок целует. По груди мне пальцами водит, но не дразнит. Говорит, что не против кое-то попробовать.
Я когда «кое-что» выкупаю, то до настроек начальных сбрасываюсь. Ну, это те, которые пещерные вообще. Алиса еще как-то неуверенно предлагает.
Она что, думает, существует вселенная, где я откажусь или не хочу?
Сначала тараним рты друг другу атаками и зализами, а потом я на колени ее на кровать ставлю.
Алиса покорно увесистую грудь ладонями собирает и сжимает. Различаю, как выдыхаем одновременно, когда член мой между полушарий вверх проталкивается.
И потом только гул в висках слышу все время. Я, наверно, и не дышу, поэтому система на износ работает.
Она ласкает сама себя, соски задевает, и все совсем не так я себе представлял… Точнее я это почему-то не воображал, а оказалось — это кайф в геометрической прогрессии закручивающийся. Потому что ее тоже кроет, и она голову запрокидывает.
— Теперь стой… стой так, маленькая.
На выдохах свистящих заливаю спермой ее раскрасневшуюся, возбужденную грудь. Торчащие вишенки сосков особенно хорошенько получают. На волосы ей чуть попадаю. Все это слишком красиво.
Тут же заваливаю Алису, она вскрикивает, а я в лицо ее едва ли не толкаюсь. Лапаю ее под собой, а она радостно смеется.
— Хохочешь? Сейчас посмотрим, кто ржать будет.
Она под ласками дальнейшими разморенной совсем становится.
Пою водой ее, а внутри бульдозер нежности все разворачивает, до самых корней. Это не игла влюбленности попросту, это прошивка моя такая теперь.
Не помню, как засыпаю, но просыпаюсь как шизик подстреленный. Сориентировавшись, что это моя Алиса в плечо дышит, в моей собственной постеле, стараюсь попуститься, но заклинило.
Изнанка башки полыхает. Пламенем образы потресхивают. У меня и впрямь сотня сердец сегодня вылупилась и все до единого разбухли. Словно свинца туда загнали, как нафаршировали.
Внаглую бужу Алису, не могу стопорнуться. Дыхалка тракторным мотором на вдохах заходится, а дальше…
Дальше ничего, по новой, без выдохов.
Кислород из кожи ее медовой, сладкой, ягодной пытаюсь вытягивать.
Сонная Алиса встрепенуться сразу решает, обеспокоенно меня по лицу погладить.
Что-то приговаривает и спрашивает.
— Ты мне нужна, — калечно словами все изнутри толкаю в пространстве между нами, — ты мне нужна и сейчас. Нужна мне.
Она ластится, соски торчащие грудину мне терзают. И она еще не проснувшимся голосом просит сделать с ней все, что угодно.
Я заваливаю ее, на спине вспарываю поцелуями шелковистую кожу прямо у шеи. Вонзаюсь в нее, она ахает и горлом звуки из себя выталкивает с каждым толчком.
Не смогу в ее глаза проницательные смотреть, на ухо горячкой признаюсь во всем:
— Так люблю тебя, ты даже… Ты не понимаешь. Я не знаю как. Я люблю тебя совсем, я же так тебя люблю. Ты мне все прям, ты моя, моя, моя. Иди ко мне… Я без тебя не протяну уже. Алиса, я же не выживаю без тебя.
Подо мной трясется, и я тоже, наверно, в петле тряски застрял. Алиса за руку меня беспомощно хватает, когда разлетается, и я в ее волосах прячу лицо. Шепчу туда, шепчу.
— Вася, — умоляет она выдохами, — пожалуйста, не отпускай меня. Мне ты тоже нужен, всегда. Очень нужен. Сильнее, можешь сильнее.
То расходимся, то замедляемся. Я на грани вылета из тела, потому что ей мои заходы очень нравятся. Сжимает и сжимает меня изнутри.
А затем она настойчиво переворачивается, и я утопаю. Тело сначала не слушается меня. Боль по мышцам сахарным песком раскатывается и впитывается.
Обращаю Алису к себе, и на каждом толчке дрифтую скоростью, как будто последние секунды доживаю.
Ладонями она лицо мое держит:
— Давно тебя люблю. Давно. Слишком…
— Слишком, совсем люблю тебя, — повторяю я. Взглядом погибаю в ее глазах. — Так тебя люблю. Я люблю тебя. Люблю, люблю тебя. Иди ко мне, Алиса. Маленькая моя, сюда смотри.
Отрубаюсь не сразу; встряска, как кофеин по жилам запустили. Она же сразу засыпает, изморенная. Но руку мою все еще держит.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И, на самом деле, не хочу в сон проваливаться. Хочу, чтобы всегда ее рука была в моей.
Глава 48 КУЛАК
Утром, как с бодуна, поводит. Но пару глотков воды оказывают целительный эффект.
Алиса просыпается, когда я уже из душа вернулся и читаю рядом в кровати. Она так подскакивает мгновенно, что у меня сердце стопорится. Точнее, сотня сердец новоприобретенных.
Вывалил вчера на нее тонны вагонов перегруженных. Совсем по-другому планировал сопливые моменты обсудить. Заело мне, что тогда возле тачки сказала «ты же меня не любишь». Смешно.
А сегодня ночью «давно люблю тебя».
Типа, вот она меня любит нормально, давно, а я только сейчас расшевелился.
До меня долго, конечно, доезжало. Но я точно знаю, когда Алису полюбил. На центральной улице Васильков, когда вдруг за запястье остановил ее. В то утро магазины обстреляли.
Так что, давно случилось. Вот после утра того чердак у меня поплыл капитально.
— Что такое, спала плохо?
Головой мотает, время спрашивает. Хмурится, мордашка охлопоченная.
— Куда еще спешишь? — недовольно тяну я.
— Ване форму футбольную купить. Ой это… головная боль. Сегодня первый раз в секцию на спорт идем .
Придумываю шутку про спорткомплекс, но лучше промолчать. Она сама ехидничает, бестия.
— К сожалению, в твой спорткомплекс далеко ездить. Какой бы большой и отсутствующий он ни был.
— А че головная боль? Не хочет форму, как и кроссы новые?
Она вздыхает и кивает. Собирается в простыне вылазить из кровати, я цапаю ее и зажимаю. Смотрит игриво, но все равно мордашка не расслабленная.
Целуемся с расчетом на коротко, а получается долго. Она, кажется, вообще не соображает, что делает. Потому что член мне полирует страстно.
— Ты, видимо, решила на спине день провести. Я не против, я только за.
— Не буянь, — сопит и ресницами хлопает. — Приятно?
— Заебись. Но мокро нужно, чтоб было. Как внутри тебя.
Она вспыхивает, и я, в натуре, дергаюсь у нее в ладоне.
Теряем оба голову, на новый заход идем. Успеваем по-быстрому, она сокрушенно мечется подо мной, а я от этого несдержанно спускаю в нее.
— Ты построже с ним будь, скажи, мол, без формы обратно в детдом поедет.
— Вася, — опускает она руки, хотя только что простынь на себе закрепляла, — нельзя такое говорить. И если перегну со строгостью, он мне доверять перестанет.
— Может быть. Но заставить-то надо. Позвони мне, если будет буксовать в магазине, я подъеду.
Она смотрит на меня какое-то время.
— Я вчера заставил его обувь нормальную надеть или нет?
Ничего не отвечая, стеснительная фея в душ идет. Она в курсе, что я голой ее видел десятки раз?
Заказываю доставку завтрака, и вторую порцию кофе в себя загоняю. Алиса тоже себе делает, когда из душа возвращается.
Бодрый и лохматый Ваня подваливает на кухню, и капризничает, что ему кофе только с молоком можно.
Дурацкое правило, ну ладно.
У меня горечь во рту сама собой формируется, когда осознаю, что себе кофе сварганил, а ей — нет, и даже не спросил.
Они бегут, спешат. Напоследок Алиса меня чмокает в губы, но я этого так не оставлю. Зализываю ее. И лицом бодаюсь. Она стесняется, но зато повеселевшая.
Стоящий Ваня в дверях корчит рожицу. Один мой взгляд — и пыл охлажден моментально. Пусть привыкает.
К вечеру мозг от шерсти очищен, потому что я до конца много дел накопившихся довел.
Набираю Алису, узнать когда они будут. Она заминается, и явно придумывает что сказать и я понимаю, что она…
… не собиралась возвращаться сегодня.
А с чего я решил, что они приедут?
Просто в голове у меня уже другая картинка реальности, а с насущным она не синхронизировалась.
Немного подпаляюсь в опаске, что Алиса меня к себе не пригласит. И что вообще занята она.
